Читаем без скачивания [Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю

нравится вам, скажите ему об этом прямо, и всё тут. Вот только здесь не было ни единого «обычного», исключая Шан Цинхуа — так же обстояло дело и с «человеком».

Как следует обдумав вопрос господина, Мобэй-цзюнь пришёл к собственному пониманию слов «чувствует и мыслит иначе» и веско изрёк:

— Избивать его не менее трёх раз в день — и всё устроится?

Отмахнувшись от него, Ло Бинхэ бросил:

— Ты можешь не отвечать.

Поскольку среди всех прочих в подобных вопросах могла разбираться лишь Ша Хуалин благодаря преимуществам своего пола, взгляды всех собравшихся с надеждой обратились на неё. Бросив на них взгляд, в котором читалось: «Какого чёрта я [4] должна давать советы по устройству личной жизни мужчине, от которого сама бы не отказалась?», необычайно популярная в оригинальной книге сестрица Ша сдвинула прекрасные брови и, скривив губы, суховато бросила:

— Почему бы господину не спросить у старейшины Мэнмо?

— Спрашивал, — лаконично отозвался Ло Бинхэ.

Надо думать, Мэнмо дал ему охренительный совет — кому как не Шан Цинхуа об этом знать! Старый демон явно принадлежал к сторонникам концепции «прежде всего отжарить».

При этой мысли Шан Цинхуа, не удержавшись, во всеуслышание фыркнул.

Без того изрядно раздосадованная Ша Хуалин тотчас обрушила накопившееся раздражение на него:

— Ты, наглец! Мало того, что пробрался в Зал совета, так ещё и осмеливаешься мешать своими недостойными звуками важному совещанию с господином!

Она что, правда считает это совещание важным? И чем же он, позвольте спросить, «помешал» его ходу?

Поскольку Ша Хуалин цеплялась к нему далеко не в первый раз, Шан Цинхуа не шелохнулся, делая вид, что его тут вообще нет. Само собой, Мобэй-цзюнь также не обратил на это ни малейшего внимания. Однако Ша Хуалин, видя, что её игнорируют, разошлась ещё больше, в возмущении крутя длинными ногтями:

— Цзюнь-шан, Мобэй-цзюнь постоянно таскает за собой этого смертного, даже в Зал совета привести не постеснялся! Что это за блажь такая?

Однако Ло Бинхэ лишь равнодушно бросил на это:

— Ты же видишь его каждый день — неужто до сих пор не привыкла?

Ша Хуалин чуть не лишилась сознания от возмущения.

А ведь это был первый раз за несколько месяцев, когда Бин-гэ признал его существование! В душе Шан Цинхуа от радости пустился в неистовую пляску: «Мой сынок всё же заметил меня, ха-ха-ха!»

Мог ли он предвидеть, что в следующее мгновение Ло Бинхэ спросил, уставив на него взгляд:

— Ты рассмеялся — значит ли это, что тебе есть что сказать?

…Пожалуй, тут парой слов не обойдёшься.

— Ха! — торжествующе бросила Ша Хуалин. — Верно, Цзюнь-шану следует спросить у него — ведь он с этим Шэнем состоит… в близком знакомстве, так что непременно подскажет пару-другую хитрых ходов! Мы все обратились во слух [5]!

Шан Цинхуа в растерянности оглянулся на Мобэй-цзюня, который сидел аккурат позади него, — и убедился, что тот, само собой, не собирается прийти к нему на выручку [6]. Собравшись с духом, заклинатель начал:

— …Это… Да, разумеется, мне есть что сказать… И этот секрет заключается в одном-единственном слове — «Привязать [7]»! — помолчав в ожидании эффекта от своих слов, Шан Цинхуа продолжил: — Как говорится, добродетельная женщина более всего страшится, что её похитит юный смельчак, а последнего более всего пугают нежные девы; однако же, раз при упорном труде железный пест может стать иголкой [8], то отчего бы при должных усилиях прямой вышивальной игле не согнуться в скрепку?

— Иглы, скрепки [9], — не выдержала Ша Хуалин. — Хватит с нас твоих человеческих словечек! Цзюнь-шан, по-моему, он попросту морочит вам голову!

Однако Ло Бинхэ, похоже, всерьёз задумался над его словами:

— Разве я недостаточно пытался привязать его к себе? Чего же ещё?

— Привязать — это главная задача, — неутомимо продолжил Шан Цинхуа. — Но помимо этого верного совета есть ещё один немаловажный пункт: дать знать о своих чувствах. Господа, всем вам следует иметь в виду, что основа женской любви — обожание и преклонение, основа мужской любви — жалость и сострадание. Однако женщины нас в настоящий момент не интересуют, ибо ни одна женщина не способна противиться божественной воле Цзюнь-шана, сокрушающего Небеса силой своих чувств, так что перейдём к другой стороне вопроса. Если вы желаете, чтобы мужчина понял вас — вернее, принял ваш образ мыслей и чаяния, а также откликнулся на них, что же для этого следует делать? Судите сами: всякому мужчине по душе слабые, беспомощные и покладистые создания. Кого же можно счесть таковым? Того, кто вызывает жалость, так что ищущий расположения должен проявить изрядную ловкость, чтобы показаться милым и послушным…

Внимая его болтовне, сочетающей в равной мере лесть и беспардонную чушь, все прочие начали украдкой посматривать в сторону сидящего на высоком троне Ло Бинхэ, в потемневших глазах которого уже тлели огоньки гнева. Его исполненный клокочущей ярости ледяной взгляд прямо-таки источал непреклон(удовлетворён)ность [10]. Невооружённым глазом было видно, что как от одного, так и от другого до понятия «слабый, милый, покладистый и послушный» — как до луны.

Ша Хуалин в свою очередь фыркнула, не удержавшись.

Шан Цинхуа мигом заткнулся — однако Ло Бинхэ, потирая висок, велел:

— Продолжай!

Получив одобрение свыше, Шан Цинхуа быстро обдумал сложившееся положение и не без злого умысла предложил:

— Возьмём, к примеру, Шэнь Цинцю. Итак, он натурал… Что такое натурал? Это означает — нормальный мужчина. То есть я ни в коем случае не хочу сказать, что вы ненормальны! Он очень дорожит своей репутацией учителя, а учитель превыше всего ценит послушных учеников, так что тому, кто хочет ему понравиться, прежде всего стоит освоить послушание…

Похоже, все демоны были до глубины души шокированы столь безграничной дерзостью.

— Возмутительная наглость! — бросила Ша Хуалин. — То есть ты имеешь в виду, что Цзюнь-шану надлежит рядиться [11], прикидываясь жалким существом, и повиноваться какому-то там человеку? Разве может позволить себе наш государь, верховный владыка демонов, потерять лицо подобным образом?!!

«Это-то я и имел в виду! — вторил ей про себя Шан Цинхуа. — Ну а теперь, милочка Ша-Ша, повернись-ка и взгляни на нашего отца-самодержца, погружённого в раздумья — похоже, что его это волнует?»

Когда вдохновлённый самими небесами на безостановочную болтовню [12] Шан Цинхуа наконец завершил своё двадцатиминутное наставление по любовным вопросам, Ша Хуалин уже вовсю пыталась придушить его взглядом. Как только Ло Бинхэ ушёл, Шан Цинхуа шмыгнул